poetry in action features work by poets from around the world, translated into English.
NOW MORE THAN EVER:
Poets of the world, unite and take over!
Resist the oppressive constraints of good, publishable poetry established by mainstream literary venues!
Only poetry in translation, all the time!
Coming at you around the 20th of each month.
A poem by Galina Rymbu
translated from Russian by James H. McGavran III
The Sun Hates Us
Killed an FSIN guy on the way home from school behind the garages near my building.
Stabbed him with a gel pen. That’s the situation.
Like a typical scrape in the neighborhood or like
my final test? the entrance exam
to an amazing new big-city
poetic world run by e-men and cops.
Go ahead and ask: was it an accident? was it a poem?
Well, I mean what’s the problem? So there’s a couple of normal people
who learned from Artaud and Baudelaire to kill cops.
One of those normal people was killed not long ago himself—in 1521. Also
in 2005 he killed Boris Johnson.
No, fuck that. He must have been high when he wrote that.
He was an antifascist.
Although now might be a good time to reexamine the concept of “antifascism.”
Because antifascism isn’t what it once was, is it? The stakes are higher?
And Sean Bonney
in limbo swallows the withered petals of soviet begonias
russian generals breathe into the remains of his face
and give him flares to light
and carry him out like a scarecrow in their parade
in a city he wasn’t able to foresee.
Of course he totally dropped the ball on Moscow, sitting in Berlin,
when he was creating that whole anarcho-poetic hauntology and common
death—I wonder what the problem was there, the speed or the valium?
or was it just a different context?
Whatever it was,
the phrase “Fuck the police” or “Hit the cops” sounds different now.
Cut the fascists out of Moscow or Berlin
like brushing lint from old clothes.
And in Moscow especially, don’t forget:
Hit the cops!
Once I hit a cop.
It was my boyfriend.
He helped me get my shit together, finish school like a normal person.
Helped me adapt to reality.
Helped me hide the bodies.
Wait, so there were a lot of them?
Maybe I was tripping?
Who helped get rid of the bodies
if my boyfriend was still alive at that time?
Where did I go after that?
How did I end up outside the CDH tripping hard on acid
at the street show “Jet of
Blood,” based on Artaud? I didn’t even know who Artaud was back then.
I was high. Raven from VK gave me acid.
On an outdoor stage some kind of exalted rich fuckers
were shaking a giant arm made out of papier-
mâché with slit wrists painted on it. That was some trip.
Fuck, I’m 19.
I’m thinking blood is really gushing from the arm.
My friends are black birds.
It was a massacre.
Shulgin, thanks, I mean really. Your formulas saved my life
right up until they banned all the 2c drugs.
In your honor I killed a cop or maybe
pushed a SOBR officer into the cringe moscow-river
or what kind of cop was it?
hope he choked right at the same time everything got tense
on Bolotnaya and the “leaders of the rebellion,” I remember, said:
it wasn’t us it was the anarchists that started everything.
Of course the anarchists started everything.
We always start things. How does that sit with you?
Or what about the opposition
in coalition with right-wingers?
Still think it’s time to “love russia”?
I’m 19.
It was a massacre.
Also: russia—what is it?
pieces of someone else’s land?
or a new interpretation of Artaud, high on 2c-b?
Nearby Katerina Gogou is fighting with the black birds.
We’re small. We’re fragile.
We steal food from supermarkets.
We write. In fact there are all kinds of things we can do.
We’re dangerous. We piss ourselves at 4am in other people’s beds—
that’s the kind of nightmares we have.
We’ve taken a burden of sin on our souls:
we executed security forces with Sophie Scholl’s white roses,
strung up FSO guards from a powerline in the steppe near my dacha.
Now there’s no one left to track our phones: we’re everywhere all at once—
the empire’s pure shame.
While others sow doubt in the invincibility of its toy soldiers
or leave them lying buried in their land.
Or maybe the poor kid on someone else’s land
will be overjoyed as he gives himself up to be taken prisoner?
What was it V. L. said?
take the boots off the rich and put them on all the poor in the trenches?
and afterwards they’ll go home or whatever and everyone will be fucked—
turning the imperialist war into a civil one?
or at least give it a try?
Well this is the way it turned out—
I killed a cop in the tenth grade.
Actually, it was a lot of future occupier-boys
my girls and I cut off at the root,
broke their fingers right there in the neighborhood
if they came close enough. I know how it is:
if you lose control, the darkness will descend.
And the darkness will descend:
boiling black crimean waters will flood the whole cop world
and happy mavki will pour acid over all the fascists’ faces
and the people against the monsters
their cheap shoes will rot in the trenches.
I am the darkness. This is my neighborhood.
These are my neighborhoods.
Get out of here,
we don’t need any camps here.
And set your boss on fire
if you want to live.
Can you even live anymore?
The sun hates us
Afterword from the Poet and Translator
These lines are Galina’s homage to Sean Bonney (1969–2019), an English poet, antifascist, activist, and scholar of political poetry she’s been translating into Russian for the last few years.
There are references here to his text “On the Hatred of the Sun” and to the poem “Confession,” (where he says he killed Boris Johnson in 2005 or 2006 by pushing him in front of a bus), as well as to “Razor Psalm,” which claims to be Thomas Müntzer’s “Prague Manifesto” (dated 1521).
“My friends are black birds” is the refrain from the most well-known text by the Greek poet, actress, and anarchist Katerina Gogou, “My Friends.”
It was important to Galina that we keep the acronyms used in her poem to refer to various instruments of repression and state violence. What follows is a brief key to these organizations and to a few other references (in order of appearance in the poem):
FSIN: Federal Penitentiary Service: This agency bears responsibility for the torture and murder of inmates in Russia’s prison system, as well as Ukrainian prisoners of war.
E-men (eshniki): These are employees of the Internal Affairs Ministry’s “E Center,” which suppresses what the Russian government deems to be “extremist organizations.”
CDH: The Central House of Artists: Formerly an exhibition center in Moscow, now a part of the New Tretyakov Gallery.
VK: “In Contact,” a social media site popular in Russia.
SOBR: Special Rapid-Response Unit: A “spetsnaz” unit within the Russian National Guard that has frequently used violence against protestors at demonstrations and meetings.
FSO: Federal Guard Service: This agency protects Putin and other political bigwigs in the Russian Federation.
Mavki (plural of mavka): female spirits from Ukrainian folklore and mythology, who most often appear as temptresses who lure men to their deaths. Galina also intended here a reference to the Zla Mavka non-violent resistance movement currently active in Russian-occupied territories of Ukraine.
СОЛНЦЕ НАС НЕНАВИДИТ
Возвращалась из школы и за гаражами возле дома убила ФСИНовца.
Заколола гелевой ручкой. Ситуация.
Как типичная ситуация на районе или как
мой главный экзамен? мой вступительный
в дивный новый столичный
поэтический мир которым заправляют эшники и менты.
Спроси: это было случайно? это были стихи?
Ну а как бы что тут такого? Вот есть пара нормальных типов
которых Арто и Бодлер научили убивать ментов.
Один сам недавно погиб – в 1521. Кстати
в 2005 он убил Бориса Джонсона.
Не, на хуй. Похоже он торчал когда это писал.
Он был антифашистом.
Вообще щас может есть смысл пересмотреть понятие «антифашизм».
Ведь антифашизм уже не тот что раньше? Ставки повысились?
И Шон Бонни
глотает в лимбе увядшие лепестки советских бегоний
ему дышат российские генералы в остатки лица
и дают файера
и выносят его как пугало на парад
в городе который он не смог предвидеть.
Москву он конечно уже сидя в Берлине хорошо так прощелкал
создавая всю эту анархо-поэтическую хонтологию и common
death – интересно, тут проблема в спидах или в валиуме?
или просто другой контекст?
Как бы там ни было
теперь по-другому играет фраза «Fuck the police» или «Бей ментов».
Состригай фашню в Москве или в Берлине
как катышки со старой одежды.
А в Москве особенно не забывай –
Бей ментов!
Однажды я била мента.
Это был мой парень.
Он помог мне подсобраться, закончить нормально школу.
Помог с адаптацией к реальности.
Помог скрыть трупы.
Подожди, их что, было много?
Может это был трип?
Кто помогал избавляться от тел
если мой парень был тогда еще жив?
Куда я потом уехала?
Как оказалась возле ЦДХ глубоко под кислотой
на уличном спектакле «Кровавый
фонтан» по Арто? Я не знала тогда вообще кто такой Арто.
Я была обдолбанная. Ворон из ВК мне дал кислоту.
На сцене под открытым небом какие-то экзальтированные мажоры
трясли гигантской рукой из папье-
маше с нарисованными вскрытыми венами. Вот это был трип.
Бля, мне 19.
Мне казалось что из руки реально хлещет кровь.
Мои друзья – черные птицы.
Они устроили резню.
Шульгин, спасибо, вот реально. Твои формулы спасали жизнь
пока не запретили все 2с.
В честь тебя я убила мента а может
скинула в эту кринжовую москва-реку СОБРовца
или кто оно там?
надеюсь оно захлебнулось тогда же когда все накалилось
на Болотной и «лидеры восстания» помню тогда говорили:
это не мы это анархисты все начали.
Конечно анархисты все начали.
Мы всегда начинаем. А как у вас с этим?
Как там насчет оппозиции
в коалиции с правыми?
Как щас насчет «любить россию»?
Мне 19.
Они устроили резню.
Кстати: россия – это что?
куски чужой земли?
или оригинальная интерпретация Арто под 2с-b?
А рядом Катерина Гогу бьется с черными птицами.
Мы маленькие. Мы хрупкие.
Мы воруем еду в супермаркетах.
Мы пишем. Мы кстати много чего можем сделать.
Мы опасны. Мы обсыкаемся в 4 утра в чужих постелях –
вот такие у нас кошмары.
Мы взяли на душу грех:
мы казнили силовиков белыми розами Софи Шолль,
ФСО-шников вздернули на ЛЭП в степи рядом с моей дачей.
Теперь некому заморачиваться с геолокацией: мы везде и сразу,
это чистый позор империи.
Пока другие ставят под вопрос ее потешные полка
или оставляют их лежать в своей земле.
Или может быть бедный на чужой земле
преисполнится радости сдаваясь в плен?
Как там было у В. Л?
снять сапоги с богатых и обуть в окопах всех бедных?
а потом они типа пойдут домой и всем пизда –
превращение империалистической в гражданскую?
ну или уже как получится?
Ну вот так пока получилось –
я убила мента в десятом классе.
Многих будущих пацанов-оккупантов кстати
мы с девчонками подсекали уже на корню
ломали им пальцы еще на районе
если подходили достаточно близко. Я знаю как это:
теряешь контроль – будет тьма.
И будет тьма:
и кипящие крымские черные воды затопят весь мир ментовской
и веселые мавки зальют всем фашистам лицо кислотой
и народы против уродов
их дешевая обувь гниет в окопах.
Я – тьма. Это мой район.
Это мои районы.
Вали отсюда,
не надо нам тут зоны.
И хозяина своего сожги,
если хочешь жить.
Ты вообще еще можешь жить?
Солнце нас ненавидит
Galina Rymbu (b. 1990) is a poet and translator of Moldavian-Romanian and Ukrainian descent. She is an anarchist, a feminist, a queer and intersex person. From 2009 to 2018 she lived in Moscow and St. Petersburg, where she studied literature and socio-political philosophy and engaged in political activism. Since 2018 she has lived in Lviv, Ukraine. Her work has appeared in Granta, n + 1, and Asymptote, among other journals, and her book Life in Space, published by Ugly Duckling Presse in 2019, was shortlisted for the Derek Walcott Prize.
James H. McGavran III (b. 1979) is Associate Professor of Russian and Chair of Modern Languages and Literatures at Kenyon College in Ohio, USA. He has translated poetry by Vladimir Mayakovsky, Elena Shvarts, Alexander Skidan, and others, and recently published his translation of a scholarly monograph by Ilya Vinitsky, The Graphomaniac (Northwestern UP, 2025).